Татьяна Папкова "Где валяются женихи"

                                                                                                     Т.И.Папкова

                                                                                                     (г. Смоленск)

ГДЕ ВАЛЯЮТСЯ ЖЕНИХИ

     У Тасиного дивана давно уже не закреплен валик. Его просто не к чему крепить, все дерево истерлось и иструхлявилось. А Макс любит прыгать именно на валик. Прыгает он в любое время дня и ночи, и, бывает, валик падает на пол. А он тяжелый и довольно длинный, сантиметров семьдесят. Внутри у него деревянный кругляш. Сверху он обернут толстым слоем ваты, а уже потом обивка. Ну, выпускали такие в пятидесятые годы прошлого столетия! Теперь от обивки одни воспоминания остались, потому что Максу очень нравится запустить когти в валик, вытащить клок ваты и гонять его по всей квартире. А падает валик с таким грохотом, как будто бревно уронили. После того, как ночью такой грохот прозвучал несколько раз, к Тасе и заявилась  Любаша.

     - Здравствуйте, я ваша соседка снизу.

     - Здравствуйте, - растерялась Тася. До сих пор еще никто из соседей к ней знакомиться не приходил.

     - А кто это у вас по ночам все падает? Знаете, ведь не очень приятно, когда тебя как будто по темечку кувалдой!

     - Извините, ради Бога, это все Макс…

     - Ах, Макс! Ну если у него такой темперамент, то я, конечно, вам завидую, но Максу следовало бы поселить вас в коттедже, чтобы никто не мешал.

     - Да не, - покраснела Тася, - это совсем не то. Макс – это кот.

     - Кот? В каком смысле?

     - В таком, - обозлилась Тася. – Который кошка, но только кот, то есть самец, ну мужчина кошачий, четыре лапы, хвост. Он прыгает, а диван старый, валик падает.

     - Какой валик на диване? Слушай, соседка, ты что мне лапшу на уши вешаешь? Какой-то валик, кот, который кошка…  Ну-ка…

     Могучей рукой она отодвинула Тасю и прошла, нет, прошествовала в комнату. На ней был красивый длинный балахон цвета фуксии, мягкие тапочки в тон, светлые волосы заколоты красивой «бабочкой».

     И тут Тася ее разглядела: вылитая Наталья Крачковская, вдова Грицацуева из «Двенадцати стульев»! Но только блондинка.

     - Эту рухлядь ты называешь диваном? – с ужасом в голосе спросила она.

     - Да вот, от бабушки…

     - От бабушки?  А тебе лет-то сколько, моя радость?

     -  Двадцать семь.

     - И папа с мамой у тебя есть, деточка? – язвительно спросила соседка.

     - Они погибли давно, - судорожно сглотнув, ответила Тася. Она никак не могла понять, что с ней делается, почему она терпит такое наглое поведение.

     А соседка тем временем, брезгливо оглядев ее «диван», уселась и велела:

     - Ну,  давай, рассказывай.

     И Тася все-все ей выложила. Как разбились в машине родители, как они с бабушкой дрожали друг за друга, боялись, что кто-то из них останется один, как таяли сбережения, оставшиеся после папы и мамы. И как, в конце концов, Тася неизбежно осталась одна, хорошо еще, что при жизни бабушки окончила институт, и бабушка пристроила Тасю в ту библиотеку, где сама когда-то работала. Вот и все.

     Единственный вопрос, который задала Тасе Любаша:

     - И у тебя так никого и не было?

     И Тася опять покраснела.

     - А где мне взять кого-то? В педе были одни девчонки, в библиотеке и вовсе все в возрасте и замужние. Даже в кино одна хожу. А кругом ведь молодежь. Я уже старуха. Ну что ж делать? Не повезло мне. Если знакомиться подходят, то такие противные…  Уж лучше быть одной, чем вместе с кем попало…

     - Вот-вот. Знакомая песня! «Никто меня не понимает! Рассудок мой изнемогает!» И как-то там «Гибнуть я должна!» Запомни: ты никому ничего не должна! И тебе никто ничего не должен! Бросай-ка ты эту свою библиотеку и айда к нам на рынок. Среди живых людей будешь, и заработок, и приодеться можно. И вообще интересно! А то здесь совсем закиснешь!

- Да я как-то… не знаю… я подумаю…

     - И думать нечего. У меня тоже не пять классов, я дипломированный инженер. Да нас сейчас «инженеров» таких, как собак. Ничего,  пошла на рынок, зато жизнь узнала. Это вам не «спасибо» да «пожалуйста». Кого угодно на место поставлю. Да что говорить, Тася!  С той стороны прилавка ты сразу видишь, кто и что собой представляет, и ты уже никогда не будешь мямлить – сожрут. А твоя задача выжить, и не просто выжить, а хорошо жить. Помнишь это: «Жить хорошо! А хорошо жить еще лучше!»

     - Конечно, помню!- Тася даже засмеялась, так живо они все ей представились: и Моргунов, и Вицин, и Никулин.

- Я нынче в Турции отдыхала! Первый раз поехала как белый человек. Правда, ехала с нашими, с челноками, хозяин разрешил, он у нас нормальный мужик, тоже из инженеров. Жила в двухместном номере, водичка в душе чуть теплая, в море такая же. Всего неделя, даже меньше, а веришь, отдохнула! Да еще умудрилась турка одного кинуть!

     - Это как?

     - А вот так! Стал ко мне клеиться один, с виду ну красавец! Волос черный, кудрявый, сам высокий, глаза – прямо жгут! А что? Я ничего, с нашими не общаюсь, они все в бегах, а я на каникулах. У Людки, что со мной в номере, хахаль есть, она все больше у него. Я сама себе хозяйка, на пляже сижу под зонтиком, загорать боюсь – кожа как молоко, только обгорю. Ну и познакомились. А я без мужика долго не могу, ты уж извини, Тась, за подробность.

     Тася почувствовала, что опять по-дурацки краснеет.

     - Да ладно, рассказывай как есть.

     - Ну вот, конечно, он меня провожал и в номер зашел. В общем, после него у меня на наших просто аллергия. Ни поухаживать, ни приласкать. Да, забыла. Когда знакомились, я ему сказала, что меня зовут Мухаббат.

     - Как?

     Мухаббат. По- татарски – Любовь. У меня подружка была татарка. Она все смеялась, что мое имя на татарский переводится. Ну вот я ему и перевела.

     -  А он что?

     - Удивился, спрашивает, ты же русская. Я отвечаю, что, конечно, русская. Иванова фамилия, а имя мать дала в честь своей подруги, мусульманки.

     - Да как же ты ему все объяснила, он что, понимает по-русски?

     - Дорогая моя, уже вся Турция лучше русских по-русски чешет!

     - Ну а дальше что?

     - Дальше – он чуть не на второй день знакомства про любовь на всю жизнь заговорил, ты царица моего сердца, моя ханум. А я свое соображаю. У них ведь как, они, конечно, хорошо ухаживают и все такое, особенно, если думают, что ты при деньгах, клянутся в вечной любви, зовут замуж.  Только брак этот временный.

     - Как это?

     - Так. Вполне официально. Бумагу дают, на турецком, конечно. Сколько девчонок на это купились! Ну а я-то понимаю что к чему и думаю, что пора «делать ноги» от греха подальше. А тут еще девчонки наши  мне сказали, что видели моего «Аполлона» в подозрительной компании. А кое-кто из наших чуть-чуть кумекает по-ихнему. Ну и прибегают ко мне утром. Любка, это был про тебя разговор. Какие-то двое твоего Аполлона «дурецкого» ругали, что ты с ней возишься, с этой русской, называют какого-то по имени, что он недоволен, быстрее надо. Давай-ка, Люба, сваливай. Сегодня уже не успеешь, а завтра рано утром наши туристы чартером обратно, и одно место у них есть, кто-то не летит – задерживается.

     Вещей у меня мало, девки мое барахлишко по своим пакетам рассовали, у меня остался купальник, сарафан пляжный, да в чем обратно лететь. Сумку челноковую, ну такую, в клетку, девки тоже сложили, в пакет запихали.

     - Ну и ну! И ты не боялась?

     - Не знаю. Я только понимала, что надо быстренько домой. И что уже завтра я отсюда уеду, а сегодня надо как-то его обмануть.

     - Ты сумела турка обмануть? Неужели он поверил?

     А я правду говорила. Почти. Пришла на пляж чуть позже, мы ведь с ним трахались днем. Да не красней, подумаешь. По-моему, в ваших книжках еще и не так выражаются. На ночь я его не оставляла, да мы и знакомы-то три дня всего, два дня я одна была. Я ему сказала, что соседка злая и сплетница, сказала, что она говорит много о других, поэтому я не хочу, чтобы она его видела. Он и рад! А тут я пришла на пляж вся такая кислая, говорю, соседка весь день будет дома, придется терпеть до завтра. И он меня повел в кафе на набережной. Сидим, кофе, мороженое, сок. И я вижу, что идут трое, двое так себе, а третий в белом костюме, модных черных очках. Мой Ибрагим напрягся. Я его спрашиваю, ты чего, а он так небрежно рукой помахал, мол, знакомых увидел. А этот, в очках, пока мимо шел, меня всю глазами обшарил. Мерзкий тип! Ну потом обедали мы с Ибрагимом, потом до вечера расстались, а вечером опять встретились. И он меня все на пляж звал, там никого нет, никто не увидит…

     - И ты пошла? – ужаснулась Тася.

     - Ну нет, знаешь. Вот тут я испугалась. Действительно никто не увидит. Сказала, что меня в номере девушки ждут, у одной день рождения. Купила цветы (он заплатил!), извинилась, что его не приглашаю, боюсь, что уведут.

Вот когда распишемся – другое дело. Он обрадовался, захохотал, обнимает меня, целует, а я отбиваюсь, говорю, не хочу, чтобы они сейчас тебя увидели, потом. И вижу, Тася, что он страшно доволен, что я как последняя дура все в секрете держу. Как я выдержала – не знаю. Рано-рано утром побежала как будто на пляж. Портье на бегу крикнула: «Привет!» «И была плутовка такова!»

     - Господи, как страшно!

     - Ага! До меня только потом все дошло. Девчонки рассказали, как он бегал, искал Иванову Мухаббат. И те три мужика тоже около  крутились.

     - А ты и не Иванова, и не Мухаббат.

     - Точно! Ну, ладно, пошла я. Ко мне сегодня «жених» должен прийти.

     - Какой жених?

     - По объявлению. Я после Турции решила замуж выйти, но не за нашего, с рынка, имею в виду, а то и дома базар будет. Дала объявление в газету. Вот и придет «высокий, в/о,  без м/ж/п, любит собак и кошек».

     - Это что, ты такое условие поставила?

     - Да.

     - Но у тебя же ни собак, ни кошек?

     - И не надо. Просто если он любит животных, значит, добрый, терпеливый. А со мной знаешь сколько терпения надо! Если он мне понравится, то я и про тебя словечко закину, может у него друг есть подходящий.

     - Ой, не надо! – Такие темпы не для Таси. – И как ты не боишься незнакомого мужчину сразу в дом пускать? Ты что?

     - Это я-то? Да я с любым управлюсь, тем более на своей территории, - и она повертела перед Тосиным носом кулаком, похожим, пожалуй, на небольшую тыковку. – А не силой, так хитростью, у себя-то дома!

     С этим она задумалась.

     - Ого, время-то идет! Уже почти восемь, а я еще не ужинала. Сколько раз давала себе слово, что последний вечерний прием пищи не позднее шести часов! Ну и заболталась! Ну и соседка у меня. Конечно, с ней интересно, но в больших порциях…  Не знаю, не знаю. И это ее желание моментально меня с кем-то познакомить! Нет уж, спасибо. Я на такие подвиги не способна. А где Макс?

     Тася вспомнила, что с момента прихода Любы, она его не видела. Обошла всю квартиру.

     - Максик, Максик! Кис-кис-кис!

     Обыскала все его укромные уголки. Нету! Значит, пока она с Любой в дверях объяснялась, он и выскочил. Такое с ним бывает, он хотя и кастрированный, но молодой, веселый котик. Он любит играть, он очень любопытный и, к счастью, не встречал плохих людей. Когда ему посчастливится выбежать на улицу, во двор, он побегает-побегает часа два-три – и домой. Но сегодня Тася хотела лечь пораньше. Ее все эти истории просто взвинтили. Это же надо! Турки подозрительные, таинственный уход из гостиницы, побег на самолете! А это чужое имя! Мухаббат! Додуматься ведь надо! Господи, как страшно! Сейчас она сбегает за Максом, примет ванну, выпьет чаю с молоком – и спать.

     Тася не стала одеваться. Как была, в халате и тапочках спустилась вниз. Почему-то на первом этаже не было света. Тасе показалось, что под лестницей кто-то есть.

     - Макс, Максик!

     Тася спустилась пониже. Что это интересно, какие-то тряпки, кто-то старье что ли поленился вынести. Ну народ пошел!

     - Кис-кис-кис! – и вдруг все взорвалось, в голове вспыхнул фейерверк – и все погасло…

     Тасе было холодно и неудобно. И радио бубнило что-то над ухом. Почему-то она его не выключила. Какая-то передача:

     - Ну и ну! Первый раз такое вижу. Глянь, Вов! Баба-некрофилка! До чего народ дошел, а!

Почему-то Тася схватилась рукой за затылок. Мокрый? Наконец она открыла глаза. Яркий свет. Рука вымазана в чем-то красном, а лежит она…на каком-то мужике, а на нее с любопытством глядят два милиционера. Тася испустила жуткий крик и опять потеряла сознание.

     Тася ни разу не лежала в больнице. Ей было неприятно все время находиться в тесной компании четырех чужих женщин, ходить в туалет, одеваться и раздеваться при всех. Еще хорошо, что разрешили вставать, в реанимации она пробыла всего лишь сутки.

     - Удачно получилось, даже волосы сбривать не потребовалось. Повезло вам, девушка. А вот кавалеру вашему досталось: и ножевое, и по голове. Полежит он у нас. А вас через недельку выпишем, невролог хочет, чтобы вы полежали. Говорит, «сильное нервное потрясение у нее». Вот так.

     - Ну что ж, - думала Тася. Хорошо, что Любе сообщили. Она придет, и я ей про Макса скажу и ключи дам. Господи, какое счастье, что они не потерялись! Ведь могли просто выпасть из кармана. Ужас!

     Пришла Любаша, белокурый вариант вдовы Грицацуевой.

     - А я думаю, куда она пропала. Я ж не знала ничего. А тут позвонили…

     - «Жених»-то пришел?- улыбнулась Тася.

     - Не-а. Вот паразит! Хоть бы позвонил, извинился. Вот русские мужики все такие, малохольные. Ну ничего, еще объяву повторю!

     - Любаша, Макса поищи, так переживаю за него, вдруг пропадет. Любаш, ладно?

     - Не переживай, лечись, выздоравливай. Я его найду, куда денется.

     - Корми его, ладно? Я тебе деньги отдам, не думай.

     - Я и не думаю, отдашь, конечно. Вот с ящиком возиться, сортиром кошачьим, - это да! А по-другому никак нельзя?

     - А как? На улицу выпускать? Так хоть бы найти его на этой улице, он же домашний. Нет уж, я же скоро выпишусь, ну как-нибудь, Люба! Газетки там лежат, а, Любаша?

     - Ой, да ладно уж!

          Через три дня Тася запросилась на выписку. Невмоготу стало. В коридор не выйти – все так и смотрят, так и смотрят. И хихикают: с мужиком валялась под лестницей. Тася даже плакала, так что опять невролога пригласили. И как раз с работы пришли. Совсем тошно стало. Теперь и в библиотеке все будут смеяться. Как будто она специально. Господи, она все расстраивается из-за ерунды, а этот парень, или кто он там, как он-то? У него же и ножевое, и голова, врач сказал.

     Раздался тихий стук в дверь. Тася огляделась – никого. Моцион совершают по коридору туда-сюда, туда-сюда. И не надоест!

     Стук повторился. Вроде здесь не стучатся.

     - Да входите же! – раздраженно крикнула Тася. И покраснела. Вошел симпатичный высокий темноволосый молодой мужчина. Улыбка такая смущенная.

     - Здравствуйте, Тася. Я Алексей. Это меня вы спасли тогда у вас в подъезде. Да вы не беспокойтесь, лежите, у вас ведь тоже сотрясение.

     Только теперь Тася заметила, что у гостя голова перевязана, и держится он неестественно прямо. Он заметил ее взгляд.

     - Пустяки. Царапина, крови только вытекло много. Но если бы не вы… Вам сказали, что их обоих сразу поймали? Они хотели куртку мою толкнуть. Наркоманы. Да вам следователь сказал, наверно? Он же с вами тоже беседовал.

     - Да.

     - А я в ваш дом шел, на второй этаж в вашем подъезде, к Любови Михайловне, по объявлению.

     Тася ахнула про себя.

     - Но теперь я вот с вами познакомился.

     - Ну уж нет! – выпалила Тася. Только этого ей не хватало, то «под лестницей…», то жениха переманивать! – Нет уж! Шли к Любови Михайловне – и идите себе!

     - Да извините ради Бога, - мужчина покраснел так, что не знал, куда смотреть.

     - А он у меня даже и не присел. Вот уж я невежа, Господи!

     - Это вы меня извините, - Тася, наконец, встала. – Это само вышло, нечаянно. Я кота искала.

     - А нашли меня, - смущенно улыбнулся Алексей.

     - Нет-нет, - замотала головой Тася. – Вы идите, идите, все хорошо будет, выздоравливайте.

     - И вы выздоравливайте, это ведь вас из-за меня стукнули. Но если бы не вы, они бы меня добили. Не сердитесь, ладно?

     И он протянул Тасе руку.

     Ей ничего не оставалось, кроме как ответить тем же. И тут произошло Что-то! Их обоих как бы дернуло током, да так сильно, что Тася вскрикнула. Она уставилась на Алексея.

     - А у него глаза серые, - подумала Тася.

     - А у нее глаза серые, - подумал Алексей.

     Не сводя с Таси глаз, Алексей взял и другую ее руку. И опять их обоих тряхнуло. Так они и стояли, молча, держась за руки и не отрывая друг от друга серых глаз.

     Дверь открылась и показалась одна из соседок Таси.

     - Ого! – сказала она, стоя на пороге.

     Из-за ее плеча в палату заглянула другая, посмотрела и сказала первой:

     - А подсматривать нехорошо!

     И они закрыли дверь с той стороны.